Три года назад Вика уволилась с офисной работы и с тех пор всё свободное от встреч с близкими время посвящает рисованию. Художница признаётся, что она редко планирует что-то дальше, чем на две недели, и, начиная работу, никогда не знает, что будет в конце. Вика говорит, что по сути занимается сублимированием и арт-терапией. «Паша Гришин в недавнем интервью высказал мысль о том, что искусство – это защитный слой между человеком и реальностью. Реальность тебя бьёт, а искусство смягчает удары. Мне кажется, эта идея работает в обе стороны: и для художника, и для зрителя. Искусство помогает рефлексировать, принимать, смиряться». Сейчас Вика старается чуть больше думать о зрителе. Художница рассказала о важности искусства как диалога; кроме того, важно делиться не только радостными переживаниями. Об этом пишет Д. Линч в книге «Поймать большую рыбу». Чтобы не допускать страшные вещи – агрессию, боль – в жизнь и общение с близкими людьми, можно выражать их через творчество. Вика смеётся, что Линч похож на «супер-добрую бабку», а как художник делает очень страшные вещи.«Хоть это и очень хороший подход, эта сторона творчества – эгоистичный интерес, и сейчас я задумываюсь о том, что надо бы внести какие-то позитивные чувства. Я знаю, что есть люди – много моих знакомых – которые хотят радовать зрителя, хотят, чтобы человек улыбался, смотря на их картинки. Мне это стало особенно близко на карантине: все сидят одни, и всем тяжеловато, и будто можно нарисовать картинку и всех ею обнять и поддержать. Это, конечно, тот идеал, к которому я стремлюсь.»

У Вики давно не было такой проблемы, что ничего не вдохновляет – скорее наоборот. «Это своеобразная профдеформация, когда ты не можешь проживать свои мысли и чувства, а всё время меркантильно, жадно извлекаешь из них сюжеты для картинок.» Аппетит, по мнению Вики, приходит во время еды, а профессионализм заключается в том, что какой-то определённый уровень можно повторить и без вдохновенного порыва. «Конечно, иногда получаются отстойные картинки, но мой лайфхак в том, что через них можно говорить о беспомощности, исследовать её. Это такая беспроигрышная позиция, ведущая к графоманству. Мне очень нравится процесс, я давно ушла из цифры в полностью ручной труд и получаю от него удовольствие, визуальное и тактильное. Сейчас я стараюсь больше думать о результате. Но вообще в жизни и так слишком много напрягов. Ничего страшного, если ты графоман – ты хотя бы радуешься».

По-настоящему Вику вдохновляет, конечно же, дикая природа – во всём её сумасшедшем многообразии. «Я смотрю на тропические растения, и они меня поражают. Я помню, как радовалась, когда нашла такие кругленькие штуки с чешуёй, которые ещё и обнимают стволы деревьев! Ты думаешь: «Боже мой, мне срочно нужно это растение, где такое достать?» – и рисуешь его. Вообще вся история с джунглями началась, когда я училась у Димы Горелышева. На задании про воображаемый пейзаж мне достались джунгли, и тогда я поняла, что не могу их нарисовать – они получались лысыми. Тогда я начала работать над этим. В процессе графическая задача трансформировалась для меня в метафору чувств, уязвимости и хаоса. Я не могу её пока перерасти и перестать любить, она для меня всё ещё актуальна. Конечно, я загоняюсь, что рисую одно и то же. Но это тоже часть искренности – для меня важно, чтобы мне нравилось то, что я делаю. И пока мне нравятся джунгли, я буду их рисовать.»

Одна из самых известных графических серий Вики — про мужчину в полосатом — появилась, по словам Вики, случайно (но мы-то знаем, что нет): «Я болела, рисовала джунгли, и смотрела документалки про людей, которые выжили в невероятных условиях – типа женщины, которая упала с самолёта, две недели шла по лесам Амазонки, мухи откладывали личинки в её раны, а она уцелела. Тогда мне пришла в голову фраза про мужчину, который остался в живых благодаря лягушкам. Я это нарисовала, потом изменила лягушек на костюм, и пошло-поехало. Тогда у меня был непростой период, и эта серия стала визуальным дневником, где я решала вопросы принятия себя и всего своего хаоса чувств. Хаос тогда был ключевым понятием, которое я пыталась осмыслить.» Вика рассказала, что это была очень естественная серия, образы приходили сами, собирались из любимых визуальных источников: здесь и отечественный аниматор Ковалёв, и Линч, и кадры из Гринуэя (где в зоопарке люди разговаривали на фоне зебр), и просто болтовня с друзьями. Чёрные полоски на белом костюме-пижаме героя серии, как что-то упорядоченное, будто становятся метафорой противовеса дикому беспорядку джунглей-чувств. Облачившись в скромное и ритмичное, главный герой продирается сквозь загадочный лабиринт бессознательных проявлений.

Финансовая сторона творчества, как часто бывает, оказалась не самой радужной. Вика рассказала, что ей повезло: у неё есть поддержка извне – семья и друзья – которая позволяет заниматься искусством не ради денег. «В офисе я получала нормальную зарплату. Когда я уволилась, думала, что не выживу: хочу тратить деньги! Потом подумала, что деньги – это не так важно. Их у меня довольно долго время и не было. Был месяц, когда я ела только рис и макароны, и успокаивала себя тем, что научилась круто экономить, вести эко-образ жизни и не подпитывать консьюмеризм и капитализм. Но потом начались проблемы со здоровьем, и я сказала себе: «Так, Вика, давай ты постараешься обеспечить себе хотя бы еду». После того, как я приняла это решение, как-то вышло, что я правда начала зарабатывать. Мне кажется, внутренняя мотивация и установка очень влияют.» Вика замечает, что нечасто можно встретить среди художников сбалансированные отношения с финансами, и рассказывает, что только недавно стала работать на заказ. «Это было сложно психологически. На прежней работе я обводила фотки и занималась всякими ужасами, и это оказалось травмирующим опытом: заказы представлялись мне жутким отстоем и я ни за что не хотела их брать». Вика говорит, что отношение к рисованию у неё всегда было любительским: «я любитель, делаю что хочу, не интересен мне этот ваш профессионализм». Сейчас она чувствует, что стала прятаться за этой позицией, что ей не хватает профессиональной культуры, дисциплины. «Когда беру заказы, постоянно кажется, что я обманываю людей. В качестве референсов они присылают мои же картинки, которые я рисовала про что-то важное и актуальное для себя, и просят сделать так же, но на другую тему. А у меня нет привычки заинтересовывать себя всем подряд. В итоге процесс получается более отстранённым, и результат, конечно, иной. Как будто ты всех обманул.»

Иногда Вика проводит мастер-классы. Она рассказала, как бывает сложно дать человеку конструктивный совет: «Когда я смотрю на картинки других людей, я часто не могу их никак улучшить. Мне кажется, они и так хороши! В идеале я бы устроила санаторий для художников, куда все приезжали бы, делали, что хотели, а я бы всех гладила, хвалила и заставляла отдыхать». Вика замечает, что все её друзья-художники очень строги к себе. «Эффект соцсетей и капитализм сильно давят, кажется, что ты один лох и ничего не делаешь,» – делится художница. «В то время, когда все прокачивают навыки и развиваются, я веселилась. А потом бац – и тебе тридцать! Мне помогло признать, что я лох. Я смирилась, стало полегче. Но это тоже какая-то крайность, комфортная мягкая комнатка, которая мешает расти, и я сейчас это чувствую. На каком-то этапе это помогло раскрыться и меньше переживать, но сейчас я в этом увязла».

Вика редко строит масштабные планы, отдавая предпочтение «микроцелям» на каждую картинку: не хочется повторяться, нужно пробовать новое, куда-то расти. Здорово в этом помогают курсы, учебный процесс. «Цели у нас с сестрой комичные: недавно мы решили найти богачей, которые купят у нас картинки. Не знаете, как пробраться в мир богачей и заставить их покупать наши работы?»

Когда у Вики появляется идея будущего холста, она рисует «маленький уродливый скетч, в котором ничего не понятно». В нём она условно определяет композицию, а со всем остальным разбирается по ходу дела. Картинка постепенно собирается из маленьких деталей, как мозаика. «Я понимаю, что это странноватый подход, но мне так интереснее. Никогда не знаешь, что в итоге получится: «а что, если я сейчас вот это нарисую? Что будет дальше?» У меня нет академического художественного образования, и я вроде знаю, что надо смотреть на картинку в целом, но всё равно заполняю её сверху вниз, как принтер. Я просто веселюсь в процессе.»

Конечно, мы не обошли стороной и так волнующую всех дихотомию «художник/иллюстратор». Вика думает, что все эти разграничения абсолютно бессмысленны. «Конечно, хочется всё упорядочить и навесить ярлычок, чтобы сразу понять, кто ты такой, и успокоиться. Мне близко такое понимание, что сейчас каждый человек – художник: даже лайкая какую-то картинку в инстаграме, ты уже проводишь выборку. В наши дни всё так активно проникает друг в друга – какая разница, художник ты или иллюстратор? Сейчас полно иллюстраторов, которые работают в контепорари поле. Мы постоянно меняемся, сегодня человеку интересно иллюстрировать статьи, а завтра он захочет быть модельером или снимать кино. Это нормально – быть гибким и нестатичным».

Последнее событие, которое повлияло на Вику как на личность и художника, случилось буквально пару дней назад. Нам кажется, очень важно делиться подобными состояниями и не бояться говорить о них открыто в наше непростое время, когда о жизни других мы судим по инстаграмным историям: «Из-за изоляции у меня случилось что-то вроде нервного срыва, я довела себя до морального и физического истощения. Меня поддержала моя сестрёнка, и я многое поняла о важности люби, сострадания и принятия своей слабости. Мне казалось, что я не давлю на себя, а потом как-то вышло, что всё это время я не совсем себя жалела. Оказалось, очень легко впасть в депрессивные состояния и даже этого не заметить. Пережив некоторое страдание, я стала более сострадательной к людям, поняла, что все стараются и вообще молодцы. Всех нужно гладить и любить (и открывать санаторий)! Пока не испытаешь любовь к себе, не сможешь испытать её к другим. И, пожалуй, именно это простое понимание – то, что за последнее время очень сильно постучало мне по голове.»