Что для тебя наиболее ценно в рисовании на данный момент?

Рисование всегда было частью моего художественного процесса, и часто я использую рисунок как референс для своей живописи или какой-то другой работы. Мне нравится непосредственность в природе рисунка, и мне кажется, что набросок порой может оказывать большее действие, чем, например, замысловатая живопись.

Хорошая работа для тебя — это какая?

Кроме того, что быстрый скетч может быть очень сильным, думаю, хорошую работу делает хорошей крепкое чувство характера в руке художника.

Мне ужасно нравится, как твои работы говорят об абсурде повседневной реальности! Юмор и ирония как-то особенно важны для твоих работ, или это просто неотъемлемая часть твоей жизни?

Спасибо! Да, я могу быть довольно циничным человеком, но в то же время я не воспринимаю вещи слишком серьезно. Не то, что я сознательно пытаюсь это вложить в работы, но — да, — мне, определенно, нравится играть с такими темами.

Расскажи поподробнее про проект с масками. Как он начался, и что заставляет продолжать работу над ним?

Маски — это моя коллаборация с Блуме ван Боном. Мы работаем вместе над проектом Park Pardon с 2012 года: публиковали кое-какие работы, книги и делали скульптурные проекты вместе. Маски мы начали делать где-то в 2017 году, но в 2020-м стали продавать их через наш сайт, и это оказалось довольно успешной затеей. Мы планируем продолжать эту работу, пока она нам нравится, и еще подумываем о нескольких новых проектах на будущее.

С последнего апдейта на твоем сайте и в Инстаграме прошло довольно много времени. Чем сейчас занимаешься?

В последний год я был плотно занят работой с Park Pardon, переехал в новую квартиру с моим бойфрендом и вообще много думал о том, в каком направлении дальше развиваться. За последние несколько месяцев кроме масок я ничего не делал. Перед пандемией я начал одну живописную серию, планирую её завершить к моей первой персональной выставке, которая запланирована на июнь этого года — очень её жду!

Что для тебя сложнее: продавать принты/зины или оригиналы работ?

В последние пару лет я чуть меньше работаю над принтами и зинами, но в прошлом году я выпустил один в швейцарском издательстве Nieves. Сейчас я предпочитаю больше времени проводить с одиночными работами, как, например, в живописных сериях. Это настолько разная работа, что её, мне кажется, невозможно сравнивать. Зины и принты печатаются тиражом, так что тут нет ощущения, что ты расстаешься с работой. С продажей оригинала такое бывает, но, в то же время, я очень и рад и благодарен людям, если им нравится моя работа.

Тебе удается совмещать деятельность художника с твоим музыкальным проектом Oval Angle. Как эти стороны твоей работы взаимодействуют, и питают ли они как-то друг друга?

Мне и то, и другое нравится почти в одинаковой мере, но музыка всегда была чем-то вроде хобби для меня. Здорово, если кто-то хочет её издать, а кто-то еще готов её слушать, но я чувствую, что основная деятельность для меня все же — визуальное искусство. Конечно, эти активности взаимно влияют друг на друга, но в последние годы я вижу их как разные части того, чем я занимаюсь. Прежде я пытался эти виды деятельности поженить, но сейчас я думаю, они могут существовать рядом друг с другом независимо. Не всем, кому интересно то, что я делаю в визуальном искусстве, понравится моя музыка, и наоборот.

Есть ли какие-то художники, на которых ты смотришь и думаешь: «Чёрт возьми, ну почему я не он(а)?!»

С тех пор, как я во время учебы открыл для себя Дэвида Хокни, я всегда восхищался всей его карьерой, но я никогда не мечтаю о том, чтобы быть другим художником.

Есть ли что-то, чему бы ты хотел научиться в дальнейшем?

Я бы хотел лучше чувствовать настоящий момент: я вечно стремлюсь куда-то в будущее, и в работе, и в жизни. Думаю, впрочем, это это стремление — часть того, что называют амбициозностью, так что, может, это и не так плохо в конечном итоге.